1952
Скляров Владимир Маркович
31 Марта 2012, 22:05
После встречи с известным поэтом Владленом (Владимиром) Изотовичем Демидовым и его упрёка в том, что «бессовестно таить талант от народа», пообещал ему (ныне покойному) опубликоваться. Печататься начал в районной газете. На решение издать сборник стихов подтолкнуло данное Демидову обещание, которое не без удовлетворения и выполняю.
С
Стихи
Сборник стихов «ДОНСКИЕ РОСЫ»
Автор благодарит за помощь, оказанную при издании этого сборника, А.А. Кашаташяна и А.В. Дронова, директора ООО "Земля", а также других спонсоров, пожелавших остаться неизвестными...
Посвящается светлой памяти близких мне людей, с кем шёл когда-то по жизни...
Шуточное предисловие от автора
Я сорок лет «столу стихи творил»,
ещё друзьям немного и подругам...
Потом однажды взял да и решил:
пусть общество «воздаст мне по заслугам».
На критику я не обижусь, нет!
Дерзайте критики, и «флаг вам в руки».
А, может быть, я — стoящий поэт,
не просто так «черкающий от скуки»?
А, может, утаил я свой талант
от общества?
Тогда мне нет прощенья!..
И вот я издаю свой «фолиант» —
небезразлично мне народа мненье.
За годы я подрастерять успел
так много из написанного ране...
Зачем моим стихам такой удел,
к чему тогда прошедшее старанье?
Не скрою, меркантилен мой расчёт:
А вдруг да и понравится творенье!
Тогда я много напишу ещё —
идеи есть!
И пышет вдохновенье...
БЕЗ ТЕБЯ Я ПРОСТО СУЩЕСТВУЮ
«Потому что, если не любил,—
значит, и не жил, и не дышал..»
В. Высоцкий
ЖИЗНЬ — ЭТО ТЫ
Ты — песня ручья, весною так звонко звучащая.
Ты — песня любви, которую петь бы и петь.
Ты — сердца тоска, до боли жестокой щемящая.
Ты — вечный костер, умеющий душу согреть.
Ты — как соловья волшебные трели забвения.
Ты — шелест травы в степи под лукавой луной.
Ты — радость моя, сирени цветущей кипение.
Ты — шорох прибоя у моря ночною порой.
Ты — солнца восход, все в мире собой покоряющий.
Ты — первый тюльпан,
ты — лепет зеленых дубрав.
Ты — влаги глоток в минуты жары изнуряющей.
Ты — строчка стиха, текущая из-под пера...
СУМАСШЕДШАЯ ЛЮБОВЬ
Вот и осень пришла под шуршание листьев багровых.
Вот и осень опять, и осенняя с нею печаль...
Но сулит ли она мне свиданий: и свежих, и новых? —
Мне ведь прошлых, прошедших, поверь, абсолютно не жаль.
Мне сейчас зачеркнуть бы, забыть всё, что было со мною,
что умчалось куда-то — не в эту ль небесную синь? —
Позабыть, что мелькнуло лукавою летней порою...
Но напомнит мне всё своим запахом резким полынь.
И преследует нас этот запах лекарственно-горький.
И звучит мне упреком твой шепот: «Не надо, зачем?»
Трепет губ твоих нежных, пьянящих мой разум нестойкий...
Ровный след от зубов на моем обнаженном плече...
ВОЗРАСТ
На воспоминанья потянуло...
Неужели всё-таки старею?
Но, перебирая, что минуло,
ни о чём прошедшем не жалею!
Разве только мелочи какие...
Ведь от них никто не застрахован.
Все мы ошибались, молодые,
каждый был амуром атакован.
Прилетит виденье издалёка
маячком сигнально-проблескoвым.
Нет вины — всё это воля рока
и судьбы крепчайшие оковы.
ОСЕННЕЕ
Кужелuт, надрывается осень,
посыпая листвою везде.
И свинцово-тяжёлая просинь
на донской отразилась воде.
И сплавляются листья по Дону,
вниз к Азову эскадрой плывут.
И морозами первыми тронут,
в воду лес добавляет листву...
Между веток полощется ветер,
раздирая лохматый туман.
И тускнеют все краски на свете,
и уныние сводит с ума!
Так и жизнь постепенно тускнеет,
обряжаясь в осеннюю медь...
Коль любимые наши стареют,
значит, не о чем больше жалеть!
МОЛОДОСТЬ
Тротуары, тропинки, газоны —
всё обмыто весенним дождём.
Так свежо, и так пахнет озоном!
И с тобой мы куда-то бредём...
Всё забыто: шпаргалки и книги.
Мы одни, хоть народу полно.
Все невзгоды и жизни интриги
мы уже позабыли давно...
И картины ночного Ростова,
и прошедший над городом дождь
навевают нам снова и снова
трепет чувств и неясную дрожь...
Мы идём, несерьёзны, как дети,
непогоду и мрак не браня...
Хорошо, что живёшь ты на свете,
дорогая подруга моя!
ПРОШЛОЕ
Мне не знать бы забот и печалей, терзающих душу.
Мне б забыть обо всём, что прошло и чего не вернёшь.
Только сердце стучит —
я его не осмелюсь не слушать.
И былое гнетёт, словно к горлу приставленный нож.
Не забыть мне никак слово, что прозвучало однажды,
словно крик лебедей, по которым стреляют в тиши.
Ведь сказать так, как ты, —
это сможет, поверь мне, не каждый.
Ты сказала «Прощай!» —
то был крик лебединой души!
Я тогда не придал тому слову большого значенья —
думал, что без тебя в мире много хороших девчат...
И предать бы давно наши встречи с тобою забвенью,
но во мне до сих пор лебединые крики звучат!
ВЕСНА ЗИМОЙ
Мысленно с тобою вновь встречаюсь,
в мыслях лишь с тобою говорю.
За тобой других не замечаю.
От любви, мне кажется, сгорю!
Пушкинское «чудное мгновенье»
понял я, когда однажды ты,
как подснежник,
в тёплый день весенний
дерзостно вошла в мои мечты.
БУДУЩЕЙ ЖЕНЕ
Дорогая моя, хорошая,
сколько можно меня испытывать?
Сколько слов моих переспрошено!
Сколько можно перевоспитывать!
Разве в прошлом моём всё главное?
Разве это сейчас всё важное?
Ах ты, девочка моя славная,
моё счастье почти миражное!
Для чего нам слов наводнение? —
В них так много столь неуютного...
Что ж ты, комнатное растение,
не прощаешь меня, беспутного?!
Я боюсь, ты от дум сломаешься...
Приземлись, не гонись за звёздами!
Что ж ты, милая, издеваешься
над моими души аккордами?
Улыбнись же, моя насмешница,
подари поцелуй, хорошая!
Будь моей лишь, святая грешница, —
быль моя, новизной поросшая...
ПОКАЯНИЕ
Наступает весна в платье розово-белом,
завлекает она в сети страстной любви.
Ярко светит луна.
Соловьи оголтело
свои песни поют...
Только ты не зови!
Я теперь уж не тот, что с тобою простился...
Забывался порой, сидя в парке с другой,
и накал своих чувств охладить не стремился,
и тебя предавал, человек дорогой!
Я влюблялся в других только прихоти ради.
Кем предстану теперь в твоих синих глазах?
Всё ушло в никуда, и любовь где-то сзади
затерялась, мелькнув, как мужская слеза.
Что теперь предпринять, как бороться с судьбою?
Как тебя мне вернуть и о прошлом забыть?
Я готов понести наказанье любое,
только вряд ли уже ты сумеешь простить...
АПРЕЛЬСКИЙ МИГ
Какая ночь! И мы одни...
Словам нет места — только страсти!
И звёзд мигающих огни,
и мир, который в нашей власти...
Вид губ твоих, манящих властно,
и взгляд шальной, и грудь твоя...
О, милая, ты так прекрасна!
Ещё чуть-чуть и ты — моя.
Ты так нежна и так прелестна
в своей зовущей наготе!
Сопротивленье неуместно
при бешенной игре страстей!
Не надо слёз! К чему всё это?
Пусть жизнь идёт сама собой...
Ах, это сладостное лето,
вдруг наступившее весной!
СВИДАНИЕ
Все проблемы исчезли куда-то.
Только ты, только блеск твоих глаз...
Ты одна только в том виновата,
что безумно люблю и сейчас.
Дорогая, ты слышишь, люблю я
всё в тебе: смех и глаз синеву.
Твои губы влекут к поцелуям
и к любви самой нежной зовут.
Ты такая...
К чему здесь сравненья! —
Всё равно мне их все не назвать...
Быть с тобою — минуты забвенья,
быть в разлуке — любить и страдать.
О БЫЛОМ
Эта ночь, словно сказка прославленной Шехерезады,
с небом звёздным и лунным, что дышит прохладой чуть-чуть.
Соловей надрывался, и дружно трещали цикады.
А родные просторы призывали в любви утонуть.
И без тени смущенья — оно ни к чему, если любишь! —
мы то ввысь поднимались, то ястребом падали вниз...
Вот такую вот ночь ты нигде за валюту не купишь,
ведь она — как любви, бескорыстной и преданной, приз.
Мы забрали тот приз, чтобы он не достался кому-то.
Наша ночь укачала нас страстью почти неземной.
Это — взлёт и падение, это — прыжок с парашютом
под названьем простым и довольно скупым — «затяжной»...
ТЫ — ВЕСЕННЯЯ
Сколько солнечных дней, сколько света!
Сколько лиц, вдохновлённых весной!
И звучит над землей обогретой
птичьих трелей мотив озорной.
Рвётся в души, сердца покоряя,
птичий гомон, задорно-хмельной,
чтобы грусти осадок растаял
с наступающей дерзко весной.
Солнце ярких лучей не жалеет,
льёт свой ласковый свет с высоты...
Но меня обогреть не сумеет,
как умеешь согреть только ты!
БАБЬЕ ЛЕТО
С лёгкой дымкою рассветов —
вновь туманные седины:
разгулялось бабье лето,
нашвыряло паутины.
И уже покрыты травы
увяданья перламутром,
а унылые дубравы
всё бледнее с каждым утром...
Лишь любовь свежа, а это
в жизни значит очень много!
И не грустно бабьим летом
мне с тобою, недотрога.
Я по собственной примете
знаю: ты меня погубишь...
Но обнимешь на рассвете
и вовеки не разлюбишь!
МОЯ СКАЗКА
Сравнить бы со звездой! —
Но ты ведь мне лишь светишь.
Сравнить тебя с луной? —
Но ты не холодна...
Ты для меня одна на этом грешном свете,
как близкая душе волшебная страна.
Страна прелестных грёз, страна любви и ласки,
мир добрых колдунов, принцесс и королей...
Под свод твоих небес вхожу я без опаски
и плавлюсь, словно воск, в чарующем тепле.
КАЖДОМУ — СВОЁ
Луна, печальная и одинокая,
застыла в россыпи неярких звёзд.
Пора осенняя и ночь глубокая
пахнула веяньем прошедших грёз.
И тучи низкие бесцельно мечутся,
своими лохмами касаясь крыш...
А я витаю в жарком летнем месяце,
а ты в плечо моё, увы, сопишь.
Ты позабыла всё, моя красавица,
забыла запахи ночной степи.
Ну что же, милая, — кому что нравится...
Огни погашены. Уж полночь. Спи!
МОЯ МЕЧТА
Сумрак. Мягкие полутени
на лицо твоё набежали...
За тобой, как Сергей Есенин,
я б «навеки — в любые дали»!
Как ловушка, желанные губы,
дивный взгляд, словно омут вечности...
Всё в тебе, моя радость, любо,
и легко мне с тобой до беспечности.
Манит взор твой за дали синие,
навевает мечты, стремления...
Ты — моя визирная линия,
ты — мотивы мои весенние.
ГРЁЗЫ
Подари ты мне лепет дубрав,
вновь напомни ушедшее лето,
когда мы средь бушующих трав
предавались безумным сонетам.
Мы о ссорах забыли тогда,
и, восторгу любви покоряясь,
отшвырнули остатки стыда,
естеству до конца отдаваясь...
Пусть сейчас наступила зима,
но ведь наша любовь не допета!
Догадайся, верни мне сама
средь зимы это яркое лето.
НЕ ОБМАНИ
Не губи мою жизнь молодую,
не давай лишний повод страдать.
Я тебя ни к кому не ревную,
а лишь только боюсь потерять.
Ты одна мне надежду вернула.
Не могу я поверить теперь,
что меня ты хоть раз обманула,
счёт открыв веренице потерь...
В этот день, по-весеннему ласковый,
я один и ты тоже одна.
Свет померк с его яркими красками,
лишь поёт под рукою струна.
Не люблю, когда ты омрачаешься,
когда гаснет улыбка твоя,
и волнуюсь, когда ты прощаешься,
от меня что-то в мыслях тая...
ЛЮБИМОЙ
Люблю тебя, как мать моих детей,
как женщину, живущую со мною!
Уж сколько лет (не месяцев, не дней!)
невзгоды делим пополам с тобою.
Люблю тебя такой, какая есть.
На что пенять?
Мы все — земного круга...
Поэтому позволь тебе прочесть
слова любви, признания в заслугах.
Ты стойко сносишь выходки мои,
я их стыжусь, поверь мне, дорогая!
Брани, но глупых мыслей не таи:
мне не нужна какая-то другая.
Пусть мир вдвоём мы не перевернём.
но изменить судьбу слегка — по силам.
И мы своё, я думаю, возьмём
на этом свете, не совсем унылом!
8 МАРТА
Зима иссякла...
И в начале марта
я откровенно, не кривя душой,
желаю в женский праздник вам, девчата,
удачи удивительно большой!
Чтобы поднять хоть малость настроенье,
снять с женских мыслей стрессовый накал,
я вам желаю в этот день весенний
всего, что и себе бы пожелал...
Пусть радость и любовь — навечно с вами!
Любимые — пусть рядом навсегда!
Любимыми вы оставайтесь сами
на долгие грядущие года!
От имени мужского коллектива
скажу (прошу не посчитать за лесть):
«Хоть женщина — коварна и строптива,
спасибо вам за то, что все вы есть!»
О ПРОШЛОМ ГРЕХЕ
Я не волен в действиях своих,
я от страсти пьян, от поцелуев!
И в объятьях девичьих твоих
постигаю истину простую...
А в тебе инстинкт проснулся вдруг,
ты одним желанием томима.
Ночь темна, и никого вокруг,
и любить ты хочешь нетерпимо.
Обладаю телом я нагим —
страстным, но чужим до боли телом.
Припаду к грудям твоим тугим
и отдамся ласкам неумелым.
Этот миг — шаг в бездну, в пустоту!
Сердце замирает на мгновенье...
Постигаю жизни красоту
и тебя, как чудное виденье.
Для меня на свете ты одна
воплощаешь нынче жизнь планеты.
С нами только звёзды и луна
на всю ночь, до самого рассвета.
Слышу жаркий шепот губ твоих,
как в бреду, во сне или в тумане.
Эта ночь нас сблизила двоих,
а кого-то эта ночь обманет...
ДИЛЕММА
Грешною, заблудшейся душою
в рваных тучах мечется луна.
С тихой, безысходною тоскою
на лугах пасётся тишина.
И слезятся звёздочки ночами,
застелая шляхом Млечный путь...
Всё ушло, что было между нами,
и, увы, былого не вернуть.
Мне бы, может, побороть гордыню,
не таить напрасно бурных чувств, —
задышать тобой, как неба синью,
задыхаясь от желанных уст!
Лету на подол ступает осень,
отцветает сизая полынь...
Ну а я запутался в вопросе:
что важней —
любовь или гордынь?
ПАМЯТНАЯ НОЧЬ
Зачарованная, ткалась тишина,
как холста прядутся серые полотна.
А бесстыдно-любопытная луна
откровенно к нам заглядывала в окна.
И сквозь облачков курчавых табуны —
угольки далёких звёздочек лиловых
нам моргали из небесной глубины,
как глаза чудовищ тысячеголовых.
Обволакивала землю темнота,
обдувал машину тёплый ветер юга.
Степь на много вёрст была пуста,
а в машине — только мы с тобой, подруга.
Нам до дома оставалось — ничего:
ну каких-то, может, десять километров.
Эта ночь...
Она добилась своего
С тихим, ласковым и нежным южным ветром.
Нёс с собою он тягучий аромат
и дурманил свежескошенной травою...
Словно возраст «отмотали» мы назад,
так прекрасно было ночью под луною!
И сквозь сон потом встречали мы рассвет,
что оттенком серым шествовал с востока...
Сколько зим с тех пор минуло,
сколько лет
улыбаются из дальнего далёка!
ЖЕНЩИНАМ
Забурлило в безумьи весеннем
всё живое — на то и весна!
И с похмельным слегка настроеньем
вся природа отходит от сна.
Март...
В нём что-то от Марса, не меньше:
так он дерзок, решителен, смел!
Почему же он праздник для женщин
на груди на геройской пригрел?
Впрочем, я с ним почти что согласен,
даже в чём-то могу и понять:
как мужчина, любви он подвластен
и покорен, хоть трудно признать...
Так мы все, кто пошёл от Адама,
в этот день соглашаемся с ним,
и, ломая характер упрямый,
возвращаемся к Евам своим.
И желаем им юности вечной,
и готовы им звёзды дарить.
Говорить о любви бесконечно,
И любить, до безумья любить!
Потому-то словами простыми
вам желаю избегнуть всех бед.
И ещё — быть всегда молодыми,
как в семнадцать девических лет!
РОДНЫЕ ПРОСТОРЫ
«Родники мои серебряные,
Золотые мои россыпи...»
В. С. Высоцкий
ОТЧИЗНА
Я пройду не спеша по зеленому, летнему лугу.
И цветам полевым поклонюсь и умоюсь росой...
Я пришел к тебе, степь, как к врачу и как к лучшему другу:
ты меня полечи и степенством своим, и красой.
Степь донская моя, в разнотравьи твоем затеряюсь! —
И душой отдохну от забот.
И уйдет непокой...
С каждой встречей с тобой я в тебя только больше влюбляюсь,
стоит мне лишь вдохнуть васильково-полынный настой.
Забреду в ковыли, что покрыли тебя сединою,
и дурман чабрецовый вдохну от души — допьяна.
Весь я твой, моя степь, я себя мыслю только с тобою!
В мире много красот, а отчизна — навеки одна...
ПРИЗНАНИЕ
Любимый край, земля моя донская,
тобой горжусь, живу тобою я —
мне степь твоя, огромная такая,
дороже, чем заморские края!
В ковыльный омут окунусь, как в пену,
и захмелею в запахах травы...
Родная степь, ты необыкновенна —
с рассвета до закатной синевы!
И лунной ночью нет с тобой сравненья,
когда шатром из звёзд покрыта ты...
А каждое рассветное мгновенье —
как символ чистой женской красоты!
КОНСТАНТИНОВСКАЯ ВЕСНА
Утопает в кипении белом
небольшой городок на Дону.
Воробьишки кричат оголтело,
прославляя тепло и весну.
Хор лягушек о том же торочит
на болотцах своих, в камышах...
Быстротечней становятся ночи,
а весны — всё уверенней шаг.
Голоса — лягушачьи и птичьи —
от рассвета — весь день, до темна...
Так, во всем своём юном величьи,
по России шагает весна!
В КРАЮ РОДНОМ
Угаснет день за кромкой облаков,
луна лениво в небе поплывёт, —
и звёздами, как роем светлячков,
колдунья-ночь украсит небосвод.
И вновь зайдутся в трелях соловьи,
и вновь влюбленным будет не до сна.
И будет им подсказывать свои
слова любви донская сторона.
И будет утро путаться в лугах,
боясь спугнуть нечаянных гостей...
Ну, где еще, в каких других краях
Так в ночь войдёшь
и так срастёшься с ней?!
РОДНЫЕ ПРОСТОРЫ
Здесь гулял Чингисхан с Золотою Ордою своею,
и седые курганы много тайн сохраняют о том.
А степные ветра также вольно-задумчиво веют,
и история годы мотает виток за витком.
И осталась лишь пыль от былого величья людского,
да недобрая память, да скифские бабы в степи...
На земле на своей редко терпят тирана чужого.
И свободы огонь до поры да до времени спит!
Повидал тихий Дон после хана немало «залётных».
Только время их всех зашвырнуло безвестно куда...
Дон не любит насилья, он всегда был приютом свободных:
вольным Дон был вовеки и вольным он будет всегда!
ДОНЩИНА
Люблю тебя, мой уголок донской, —
частицу мира, пусть и небольшую...
Люблю тебя я с зимнею тоской,
люблю тебя, когда весна бушует.
Люблю тебя и в летнюю жару,
и осенью — в любое время года!
Я без тебя, как листья на ветру,
которые уносит непогода...
Люблю твои заветные места,
где так приятно от всего забыться.
Отчизна, ты так девственно чиста!
И как, скажи, в тебя мне не влюбиться?..
ВЕЧНОСТЬ
Ночь опустила на землю
чёрный и мрачный шатёр.
Медленно тянется время —
тихо крадется, как вор.
Через окно проникает
стрёкот немолчный цикад.
Уличный шум затихает,
только деревья шумят.
Мечется, бродит по кронам
ветер, играя с листвой.
В небе, пустом и бездонном, —
звёзды и вечный покой...
МАРТ
Задрожали туманные дали,
вздулись реки под панцирем льда.
Мы с зимою еще не расстались,
но уже не гнетут холода.
Снег уносится талой водою,
в небе — нежная голубизна...
В царство, занятое зимою,
всё решительней входит весна!
С молодым и весёлым задором
ставит все на иные места.
И, наверное, очень уж скоро
совратит нас ее красота.
Наши чувства от сна отряхнутся,
и с весною-проказницей вновь
к нам в сердца непременно вернутся
наши вера, надежда, любовь!
МАЛАЯ РОДИНА
Чуть колышется стенкой камыш,
тихий плеск звонких струй еле слышен.
Робко солнце касается крыш,
поднимаясь все выше и выше.
Над рекой седовласый туман
рвётся в клочья и тает бесследно.
Тишина и миражный обман —
над природою, мертвенно-бледной.
В зыбком мареве видится лес,
в птичьем пении тонут все звуки...
Убеждён я, что нет лучше мест,
жду конца нашей с ними разлуки!
ЗАВЕТНОЕ
В синей дымке спит округа,
чуть румянится восток...
И росисто-мокрым лугом
мы идём на «свой» мысок.
Есть ли лучше наслажденье,
чем, забросив поплавки,
уповая на везенье,
ждать рассвета у реки!
Тихо что-то шепчут струи,
пробиваясь сквозь камыш...
Где еще найдешь такую
благодатнейшую тишь?!
СТИХИЯ
Сотни молний в безумной потехе
мечут пики вперед и назад! —
Это в чёрной небесной прорехе
разыгралась над Доном гроза.
Шум дождя за раскатами грома
беспрерывен под чернью ночной.
И волнующе-важно истома —
Словно рядом присела со мной.
Восхищает безумство природы,
и чуть-чуть я завидую ей...
Для меня «нехорошей» погоды
быть не может на милой земле.
ДОНСКОЙ ИЮЛЬ
У прудка полусонно лягушки
прославляют июль с бирюзой...
Хорошо отдохнуть на опушке,
от души намахавшись косой!
На валкe свежескошенном лёжа
и вдыхая степной аромат,
понимаешь, насколько пригожа
и целебна природа сама.
И усталость уходит неспешно,
и в душе — столь желанный покой...
В мире этом, огромном, безбрежном,
ты — лекарство мое, край родной!
НЕПОСТОЯННАЯ
Ах, эта осень золотая, —
ведь как собой заворожила!
Какая сила колдовская
в тебе талант такой открыла?
Весь мир собой очаровала
ты в полунеге-полудрёме,
когда в цветах своих предстала
невестой в свадебной истоме.
Но вдруг нежданно задождила,
и исчезает наважденье...
А всё ж красавицей входила
в своё недолгое правленье.
ВЕСЕННИЕ МОТИВЫ
Весна...
Как много это значит!
Весна — пора любви и грёз.
Весной мы веруем в удачу
под мерный рокот вешних гроз.
Мы вновь лишаемся покоя
и свято верим в чудеса.
Нам снова сердце беспокоят
лукаво-близкие глаза.
От их воздействия хмельные,
витаем мы в мирах иных.
И утопаем, как шальные,
в глазах лучистых, озорных...
КОНЕЦ ЛЕТА
Уж скоро осень...
По утрам
туман в окрестностях клубится.
Опять унылая пора
на землю нашу возвратится.
И снова будет слышен крик —
печальный крик летящей стаи.
И осень листья обагрит,
над рощицами пролетая...
И отзовётся холодком,
проникнув в души осторожно.
И вновь взгрустнётся ни о ком —
светло и чуточку тревожно...
ЛИСТОПАД
Стелет осень цветастый ковёр,
словно кистью мазки добавляя.
Услаждает и радует взор
разноцветье от края до края.
Красота...
Но тоскливо слегка:
ведь последние — краски вот эти.
И зима с холодами близка,
и метелей лихих круговерти...
Впрочем, кстати ли грусти порыв? —
Есть и в белых метелицах прелесть...
А пока —
осень входит в дворы
и ковры листопадами стелет.
ПРОГНОЗ
Луна, как блин раскатанный, —
на тёмном небосводе.
А в этом признак спрятанный:
к хорошей, знать, погоде.
И звёзды частой россыпью —
на небе недогретом.
И осень — с мягкой поступью
и поздним бабьим летом...
Вот вата паутинная
на ветки прилепилась.
Знать, осень, дева чинная,
с природой не простилась.
ПОД СОЗВЕЗДИЕМ ВЕСОВ
Благословенная пора! —
В деревьях — проблеском —
багрянец,
как будто девичий румянец,
к себе так манит по утрам!
Как струги Стеньки, облака
плывут, тяжёлые, над Доном...
А осень, рыжая мадонна,
глядится в воду свысока.
Нахолодавшая вода
пропахла вымокшей листвою.
И паутина пеленою
повисла в скверах и садах...
МЕТАМОРФОЗЫ
Как прекрасна над Доном гроза!
Пики молний вонзаются в воду,
и от вспышек темнеет в глазах —
так безумствует здесь непогода.
Канонада повсюду гремит!
Посвист ветра — разбойничий вроде...
И симфония эта звучит,
словно гимн непокорной природе!
А потом — тишина и покой,
будто не было дерзостных шквалов.
И сам Дон, добродушный такой,
к морю мчит, как ни в чём не бывало!
«БОЙ ИДЁТ НЕ РАДИ СЛАВЫ...»
«...Мир вашему дому...»
В. С. Высоцкий
АТАКА ПОД КЕРЧЬЮ
Это всё так непросто — от земли оторваться,
в бурном вихре атаки позабыть про свинец,
если годы твои — лишь немногим «за двадцать»...
Но ведь ты — командир и не червь, наконец!
Чёрно-синей волной — моряки из пехоты,
и твой взвод миномётный — огневая их мощь.
А у этих чертей каждый взвод стоит роты.
Так что все опасенья и сомнения — прочь!
Эта «чёрная смерть» рвётся в свой Севастополь.
Ну а ты, «бог войны», огоньком поддержи!
Коль уж приданный ты, значит, вместе и топать,
и крушить укрепленья, и сметать рубежи...
Темп огня не снижать — это темп всей атаки.
Пусть огонь «с колеса», поплотнее с огнём!
Впереди город Керчь. И жестокой быть драке.
Уж «полундра» слышна, значит, лихо идём.
На осколки — плевать и не кланяться пулям!
Что громить — всё равно, будь то дот иль блиндаж.
Вот навылет плечо словно шашкой проткнули...
Ну а с городом что? —
Он теперь уже наш!
ГОРНЫЙ БАТАЛЬОН
Ошибок горы не прощают,
ошибки здесь — ценою в жизнь.
А батальон во тьме шагает
наверх, в заоблачную высь.
Нам нужно быть над перевалом,
чтобы атакою с небес
и миномётным грозным шквалом
вниз сбросить банду «Эдельвейс».
Лишь на востоке ночь растает,
мы гор нарушим мерный сон,
и враг «по почерку» узнает
отдельный горный батальон!
Ну. а пока на горных кручах
висят остатки тишины.
Луна ныряет в рваных тучах
беспечно, как и до войны...
РАЗМЫШЛЕНИЯ ВЕТЕРАНА 586 ЖЕНСКОГО АВИАЦИОННОГО ИСТРЕБИТЕЛЬНОГО ПОЛКА
1.
Автобус — в зное, мухах и в пыли...
Я замечталась, вспомнив Мойдодыра.
Вдруг голос: «Бабка, в сторону свали!
Не видишь, ты мешаешь пассажирам!»
Пусть сказано без злобы, без души,
бесцветно, безразлично и уныло...
А лет девице — двадцать с небольшим.
Мне в первый бой примерно столько было.
И вспомнив лето, Курскую дугу,
однополчанок вспомнила немало.
Я и теперь представить их могу
у «Ястребка» в кабине, за штурвалом...
Мы так стремились в авиаполки!
Патриотизм с отвагою бурлили.
И воевали мы, как мужики,
И все невзгоды с Родиной делили.
Вдыхали гарь неубранных полей —
глазами на поля те не смотреть бы!..
Мы «ангелами» были на земле,
а в небе — «истребители» и «ведьмы».
В сравненьи с пережитым на войне
и адово чистилище — предбанник.
Мы закалялись в бешенном огне,
идя через годину испытаний.
2.
Мы не сломились, не сломали строя
ни в чистоте, ни в мужестве своём.
И тридцать лётчиц в звании Героя
ещё мы, безусловно, воспоём!
А ныне — меркнут подвиги...
Да просто
потомки наши «смутные» как раз.
И «Родина» поменьше стала ростом.
«Патриотизм» — ругательство сейчас...
Всё нынче, как во времена потопа,
но мы-то чётко знаем наперёд:
История ТВОРИТСЯ из окопа! —
лишь ТРЁП потом идёт «с других высот»...
Однако мы уверенны — вернётся
былое уваженье и любовь.
Проснётся наша нация, проснётся,
и вознесётся над планетой вновь!
Умчится всё, что чуждо для России,
вся грязь чужая смоется с неё...
И станет она в десять раз красивей,
и мы нормальной жизнью заживём!
МАЙ 1945 ГОДА
«Ну вот, дошли...» —
сказал нам наш комбат
на площади,
откинув люк тяжёлый.
И в этот миг нелепо, невпопад
раздался выстрел в доме, что за школой!
И шлем танкистский наземь полетел...
И мы, застыв от этого кощунства,
увидели, как на глазах бледнел
механик танка в приступе безумства.
С комбатом мы — от самого Донца...
Он другом был нам и суровым «батей».
А здесь, в Берлине, пулю подлеца
не заклинuло в чьём-то автомате...
Мы дом сравняли с уровнем земли!
И особисты долго разбирались...
Мы друга помянули, как могли,
и с ним навек в Германии расстались.
НОВОРОССИЙСК. МАЛАЯ ЗЕМЛЯ
Цемесская бухта.
Кусочек земли —
в воронках, заросших травою, —
который фашисты вернуть не смогли,
что назван был «Малой землею»...
Закрою глаза — и не шорох волны
в скорбящих услышится нотах,
а отзвуки боя, как память войны,
что кончилась в этих вот дотах.
Разрывы снарядов и мин оживут,
и люди на доты и танки
из моря в промокших бушлатах бегут
в лихой беспримерной атаке...
Я знаю: есть след от отца моего —
в окопе том, в этой ли яме.
А мирное солнце — заслуга его
с его боевыми друзьями.
Прошитый осколками берег косы
хранит свою вечную тайну...
Я здесь.
И стоят все на свете часы,
а я в сорок третьем витаю...
ЮБИЛЕЙ
Уж постарели бывшие солдаты,
но —
как священный праздничный обряд —
наденут гимнастерки и бушлаты
с завесами заслуженных наград.
На их медалях — города и страны,
которые пришлось освобождать...
И есть, что вспомнить этим ветеранам,
и есть, за что заздравный тост поднять!
И пусть их нынче серебрят седины,
и лица пусть морщины бороздят,
но ведь ОНИ ДОШЛИ до стен Берлина,
все пережив: и Курск, и Сталинград!
И в день Победы, ласковый, весенний,
как и полвека лет тому назад,
пусть им ничто не портит настроенье!
Пусть празднует заслуженно солдат!
ИСТРЕБИТЕЛИ
Мы с аэродрома взлетаем,
как утки
взлетают с раскисших полесских болот.
Седьмой, и восьмой, и девятый раз в сутки:
посадка, заправка, зарядка и — взлёт!
И так повторяется снова и снова:
едва приземлился — команда взлетать.
Но я отыграюсь-таки на «бубновом»,
с драконом огромным под номером «пять».
Ведёт он звено, и ни метра от курса.
Ну что же, ведь шили не лыком и нас:
мы счёт свой ведём от Москвы и от Курска,
и мы в лобовую ходили не раз!
А этот «бубновый» лишил меня друга! —
Теперь расквитаться настала пора...
Сейчас запоёт пулемётная вьюга,
и кончится этот «воздушный парад»!
Мы в драку ввязались, «пятёрка» в прицеле...
Вот он задымил и свалился в пике.
Жаль стрелка бензина уже на пределе,
да кровь почему-то течёт по щеке...
Серёжа, я выдал ему полным паем,
и ты отомщён, мой дружок боевой!
Ведь ОН на земле, а не МЫ догораем...
Мы на самолюбьи дотянем домой!
ПОБЕДНЫЙ МАЙ
Уж не тянутся к небу рукастые алые зарева.
Отгремели бои, и разрывы не месят земли.
И солдаты войны, словно жизнь свою начали заново,
от военных проблем через несколько лет отошли.
Но по-прежнему в снах их преследуют вспышки разрывов,
да в ушах всё звучит визг резучий шрапнели косой.
Да остались воронки повсюду, как будто нарывы, —
в них ржавеют осколки, тоскуя по крови людской...
Жёлтой пылью дымятся разливы ядрёной пшеницы,
да гриватит волну ветерок на рабочем Дону.
И живут без войны города, хутора и станицы,
и живут ещё те, завершившие в мае войну.
Строй солдат поредел:
жизнь идёт и безжалостно время,
и чубы у живых стали пегими от седины...
В память павших бойцов,
что не празднуешь нынче со всеми?
Удели по-солдатски минуту святой тишины!
У ОБЕЛИСКА
Покой и память им всего нужней,
но память — не от даты и до даты.
Исполнив долг, сгорели, как в огне,
почившие под плитами солдаты.
Не посещать им праздничный парад,
не видеть жизни мирной — вот досада...
За это жизнь свою отдал солдат,
и память — ему высшая награда.
И те, кому в свой строй уже не встать,
простят мой лозунг, чуть высокопарный:
«Мы не имеем права забывать! —
Иначе грош цена нам в день базарный!»
СТАРЫЕ СОЛДАТЫ
Давно закончилась война,
и над Европой — тишина,
лишь кое-где орудия гремят...
Из фронтовых друзей, подруг
лишь мы с тобою живы, друг, —
так как же нам не помянуть ребят?!
Сквозь непрерывные бои
к победе вместе с нами шли,
деля, как хлеб, невзгоды пополам.
Теперь вот разошлись пути,
и нам
